Е.И. РЕРИХ
«Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им, временно, прямую историческую дорогу».
В.О. Ключевский
Много прекрасных страниц написано лучшими людьми о Благодатном Воспитателе и Заступнике Земли Русской, Преподобном Сергии. Немало устных преданий хранится ещё в памяти народной, особенно среди странников безымянных; немало и пророчеств, и видений, связанных с этим Светоносцем, так же как и легенд, возникших со времени расхищения и надругательства над великою Святынею Русскою.
И решили мы отобрать эти жемчужины, чтобы напомнить сердцу русскому о том Сокровенном и Неисчерпаемом Сокровище, которым оно владеет.
Знали люди русские, что там, где ведут их Заветы и Знамя Преподобного, там и события отмечены будут победою — так оно и было. Но когда в сердце их затуманился Лик Владыки Пресветлого, события грозные обрушились на Землю Русскую — горькую чашу испил русский народ!
Люди Земли Русской! Обратимся же снова к Его Светлым и суровым Заветам, сплотим сердца наши вокруг Преславного Водителя и Заступника нашего, подымем Знамя Видения Его дивного и, восхитившись духом, устремимся к новому подвигу, к новому строительству Страны Светлой!
Отче Сергий Дивный, с Тобою идём, с Тобою победим!
«Прости мне, великая Лавра Сергиева, если мысль моя с особенным желанием устремляется в древнюю пустынь Сергиеву. Чту и в красующихся ныне храмах твоих дела Святых, обиталища Святыни, свидетелей праотеческого благочестия; люблю чин твоих Богослужений, и ныне с непосредственным благословением Преподобного Сергия совершаемых; с уважением взираю на твои столпо-стены, не поколебавшиеся и тогда, когда поколебалась было Россия; знаю, что и Лавра Сергиева и пустынь Сергиева есть одна и та же и тем же богата Сокровищем, то есть Божиею Благодатию, которая обитала в Преподобном Сергии, в Его пустыни, и ещё обитает в Нём и в Его мощах, в Его Лавре; но при всём том желал бы и узреть пустыню, которая обрела и стяжала Сокровище, наследованное потом Лаврою.
Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь имя Пресвятой Троицы? Вошёл бы я в него на всенощное бдение, когда в нём с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению, но сердца молящихся горят тише и яснее свечи, и пламень их достигает до неба, и Ангелы их восходят и нисходят в пламени их жертвы духовной.
Отворите мне дверь тесной келии, чтобы я мог вздохнуть её воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыханий Преподобного Сергия, который орошён дождём слёз Его, в котором впечатлено столько глаголов Духовных, пророчественных, чудодейственных.
Дайте мне облобызать прах её сеней, который истёрт ногами Святых и через который однажды переступили стопы Царицы Небесной... Ведь это всё здесь: только закрыто временем или заключено в сих величественных зданиях, как высокой цены сокровище в великолепном ковчеге...» Таковы слова, произнесённые Митрополитом Московским Филаретом, бывшим сорок лет настоятелем Сергиевой Лавры.
Да, «это всё здесь», и Преподобный Сергий неотступно бодрствует над своей Обителью и над любимою им Россиею.
По древнему преданию, главным образом, из сообщений Епифания, ученика Преподобного Сергия, первого его жизнеописателя, мы знаем, что Великий Светильник Земли Русской родился в 1314 году в семье именитых бояр ростовских Кирилла и Марии и был наречён во святом крещении Варфоломеем. Вотчина родителей Сергия находилась в четырёх верстах от Ростова Великого, по дороге в Ярославль.
Несмотря на то, что родители его были «бояре знатные» и Кирилл, отец его, был любимым боярином князей ростовских и часто сопровождал их в путешествиях в Орду, жили они просто, люди были тихие и глубоко религиозные. Тот же жизнеописатель подчёркивает, что они были особенно «страннолюбивы» — помогали и охотно принимали у себя странников. И несомненно, эти-то странники, часто являющиеся выразителями начала ищущего, и особенно их зазывные рассказы, столь противоречащие обыденности, глубоко западали в душу впечатлительного отрока Варфоломея и от ранних лет наметили его судьбу.
Семи лет Варфоломей, вместе с братьями, старшим Стефаном и младшим Петром, был отдан учиться грамоте в церковную школу, но грамота плохо давалась ему. Учитель наказывал его, родители огорчались и усовещали, сам же он со слезами молился, но дело вперед не двигалось, хотя он напрягал все силы к уразумению учения. И вот случилось чудо, о котором говорят все жизнеописания Преподобного.
Однажды отец послал Варфоломея разыскать коней в поле. Мальчик во время поисков своих вышел на поляну и увидел под дубом «Старца-схимника, погружённого как бы в молитвенное созерцание». Варфоломей приблизился и молча стал в ожидании, когда Старец заметит его. И вот Старец обратился ласково к отроку, спросив:
— Что тебе надо, чадо, от меня? — И Варфоломей, земно поклонившись, с глубоким душевным волнением, сквозь слёзы, поведал ему своё горе и просил Старца молиться, чтобы Бог помог ему одолеть грамоту.
И под тем же дубом Старец стал на молитву, и рядом с ним Варфоломей. Окончив, чудный Старец вынул из-за пазухи ковчежец и взял из него частицу просфоры, благословил и велел ему съесть, сказав:
— Сие даётся тебе в знамение Благодати Божьей и уразумения Святого Писания, не скорби более, чадо моё, о грамоте, ибо отныне даст тебе Господь разум в учении.
Сказав это, Старец хотел удалиться, но благодарный Варфоломей молил его посетить дом его родителей. С честью приняли странника благочестивые Кирилл и Мария. За трапезой родители Варфоломея рассказали многие знамения, сопровождавшие рождение сына их, и Старец пояснил им, что сыну «надлежит сделаться обителью Пресвятой Троицы, дабы многих привести вслед себе к уразумению Божественных Заповедей». После этих пророческих слов чудный Старец удалился.
С этого времени в Варфоломее как бы проснулось предчувствие предстоящего ему Подвига и он всею душой пристрастился к богослужению и изучению священных книг. Оставив сверстников с их развлечениями, он весь ушёл в свой нарождавшийся духовный мир.
Рассказы странников, чтения житий Святых, примеры, которым уже от ранних лет пытался он подражать, ибо, по словам жизнеописателя, он соблюдал не только умеренность во всём, но даже подвергал себя всякого рода лишениям, чем причинял немало забот и опасений своим родителям, — всё это слагало характер будущего великого Подвижника и воспитателя народного духа.
Итак, за годы отрочества и ранней юности в нём неуклонно накоплялось стремление и назрело решение уйти из мира, в Мир Высший, Мир общения с Силами Светлыми. Уже к порогу юности ясно наметился в нем будущий отшельник и инок. Не потому ли, что живая связь с Силами Высшими от младенчества пребывала в сердце его? Откуда знамения? Откуда Старец дивный?
Возможно, что и сама жизнь того времени, со всеми её насилиями, жестокостью, лишь укрепляла его мысли на уходе, на подвиге. Возможно, что не просто мысли о спасении своей души поглощали его. Возможно, что тайный голос устремлял его на Подвиг поднятия духа народа и спасение Земли Русской? Ведь не мог он забыть пророчества чудного Старца!
Около 1330 года отец его потерял почти всё своё состояние в силу многих причин, но главным образом от очередного страшного набега татарской рати, истребившей почти весь Ростов огнём и мечом; об этом набеге упоминает и Епифаний. Кроме того, по причислению Ростовского княжества к Московскому, воеводы великокняжеские во время своих объездов за сбором пошлины в полуразорённый Ростов отличались крайней алчностью и жестокостью.
Будучи разорён до крайности, Кирилл решил покинуть родной город и со всею семьёй перешёл в Радонеж (в 12 верстах от нынешней Лавры), удел, оставленный Иваном Калитою сыну своему Андрею. В то время владельцы, желая заселить дикий и лесистый край, старались привлечь к себе население других областей и давали пришедшим большие льготы, так поступал и Андрей. Кирилл получил в Радонеже поместье, сам служить уже не мог по старости, его замещал сын Стефан, женившийся ещё в Ростове; женился и младший сын Кирилла — Пётр, один Варфоломей продолжал прежнюю жизнь — жизнь инока в миру. И, несмотря на своё всё возрастающее стремление к отшельничеству, к суровому Подвигу, он уступил просьбе родителей и остался с ними «покоить их старость».
Епифаний особенно подчёркивает его отношение к родителям, указывая, что он оставался сыном послушным, и факты жизни подтверждают это. Он твёрдо и неуклонно шёл намеченным Путём и при всех обстоятельствах оставался верным себе, но был чужд всякому насилию; эта черта сказывалась в нём особенно ярко от ранней юности, и она же помогла ему вместить и послушание воле родительской.
Но Силы Высшие, бодрствовавшие над избранником своим, просто и без насилия привели его к назначенному. Родители недолго задержали юного подвижника. Скоро сами удалились в Хотьковский монастырь и очень скоро там умерли, как раз ко времени, когда Варфоломей вышел из юношества и окрепший организм его мог уже выдержать суровости пустынного жития. Варфоломей мог осуществить заветное желание своё.
Оставив имущество брату своему Петру, отправился он к брату Стефану, который к этому времени овдовел и тоже принял монашество, и убедил его вместе отправиться на трудный подвиг, на «взыскание места пустынного». Этим было им положено начало нового, необычного Подвига.
Братья выбрали возвышенное место в дремучем лесу, носившее название Маковец, находившееся в 30 верстах от Радонежа, недалеко от речки Кончуры. Здесь впоследствии возник славный Троицкий монастырь. Место это поражало своей красотою, и, как летопись утверждает: «Глаголет же древний, видяху на том месте прежде свет, и инии огнь, а инии благоухание слышаху». Тут братья поселились и поставили два сруба: один для церкви, другой для жилья.
Митрополит Феогност, к которому они отправились пешком в Москву, благословил их и послал священника освятить церковь. Церковь освятили во имя Святой и Живоначальной Троицы. Так было положено начало выполнению пророчества таинственного Схимника.
Но Стефан недолго выдержал тяготу пустынного жития и ушёл в Московский Богоявленский монастырь. Варфоломей остался один. Вначале изредка заходил для совершения богослужения старец Митрофан, который затем и постриг его в иноческий чин под именем Сергия.
Затем начались дни, месяцы и годы полного одиночества, погружения в жуткое безмолвие пустыни, и кто может сказать про все борения и все возвышения духа его? Кто перечтёт все испытания страхом, пустынною жутью, голодом, подчас и унынием и, главным образом, борьбу с невидимыми тёмными силами?
Эта борьба с тёмными силами отмечена во всех Учениях под разными наименованиями, и ни один из вступивших на путь духовного совершенствования не может избежать её. И, конечно, человек восходящий чувствует гораздо глубже этот натиск. Он должен единою мощью духа отражать натиск тёмных сил, сильных уловками своими. Борьба эта является как бы преддверием приближения к Миру Огненному. Все подвижники прошли через ступени этой борьбы.
Приступая к подвижничеству духовному, никто не может пребывать в непрестанном восхищении духа, ибо не выдержала бы плоть его, особенно же в первые годы, потому за высоким подъёмом неминуемо следует уныние и даже острая тоска. Но на падения эти нужно смотреть как на самозащиту и подготовление к следующему, ещё большему возношению. Лишь при неуклонном стремлении, при строжайшей дисциплине духа, с годами устанавливается внутреннее равновесие и каждый подвижник находит свою меру постоянного горения, иначе говоря, устанавливается непрестанный ток общения с Силами Высшими.
К этой борьбе с тёмными искушениями, к этому закалу, необходимому для Высшего Общения, в полной мере приобщился и Сергий. Даже таким избранным приходится обуздывать свою природу в борьбе с тёмными силами, которые тем сильнее нападают, чем ярче горит в подвижнике сила, противоположная им. Несомненно, это было труднейшее время, требовавшее громадного напряжения духовных и телесных сил.
Он не имел Учителя в своей духовной жизни. Иерей Митрофан, постригший его, вряд ли мог ознакомить его с чуждым ему самому Подвигом. Возможно, что до некоторой степени он руководствовался «Наставлением пустынникам», составленным Святым Василием, но вернее предположить, что он сам находил свой Путь и мужественно и бестрепетно отражал все нападения, все страшные видения единою мощью молитвы сердца.
«Представим себе, — пишет Рогович в своем очерке «Сергий Радонежский», — обстановку такого ночного одиночества в глухую зимнюю пору: в малой келии полутемно и отовсюду дует пронизывающим зимним холодом, ветер свищет и стонет в трубе и ударяет порывами в окна и стены, издали подвывают волки, подбирающиеся к человеческому жилью, а в окна, из мрака ночи, словно заглядывают какие-то искажённые, страшные, злобные лица; из воя ветра порою выделяются дикие раскаты хохота, угрожающие голоса; кругом мрак и сознание полного одиночества, а молодой инок стоит перед святыми иконами в напряжённой молитве, — такое умиление души побеждает и страх, и усталость, и ощущение холода. После короткого сна трудный рабочий день, и так однообразно вереницею тянутся короткие зимние дни и бесконечные ночи».
